Сейчас попробуйте вспомнить, за что вы себя вините. Быть может, вы потеряли важные отношения. Или упустили что-то, например, время с дочерью или сыном, когда они были маленькие, потому что уходили на работу. Или погиб ваш питомец, а вы думаете, что не сделали все, что необходимо.
Или упустили какую-то возможность переезда, учебы, или возможность изменить что-то в отношениях. А новых возможностей больше не было.
Так или иначе, вы вините себя. Вам кажется, что вы могли поступить по-другому, но вы не поступили.
Вот так одна моя клиентка винила себя за не складывающиеся отношения со взрослеющий дочерью. «Я не чувствую к ней ничего, кроме вины», — говорит она.
Я спрашиваю, в чем она себя винит.
«В том, что родилась она внезапно, у меня уже был один маленький ребенок… Я была растеряна, помощи не было. Муж не помогал с детьми, а я думала, что все это моя вина. И я искупаю вину за свои прошлые грехи, и потому должна терпеть. В итоге я была в депрессии, и почти не уделяла внимания дочери».
Я слушаю ее, и мне становится ее жаль. Я представляю себе загнанную и виноватую молодую женщину, которая не жалуется, потому что считает себя плохой и недостойной, но каменеет от вины.
Что такое вина в этом случае? Это фантазия о том, что она могла быть другой, но не была. То есть, она могла бы лучше справляться, быть более внимательной матерью, более живой, общительной.
Но в действительности она не могла. Она была тем, кем могла быть на тот момент времени — опустошенной, обремененной фантазиями о своей греховности.
Эти фантазии тоже не взялись из ниоткуда — она их получила из прошлой жизни, со своими родителями. Которые не говорили ей, что с ней все в порядке, и она думала, что с ней что-то не так, если родители всегда недовольны ею, и отчитывают ее. Она грешна и виновна.
К моменту собственного материнства она подошла с искаженными представлениями об ответственности. Она не созрела как мать, потому что была, по сути, жертвой своих родителей, и не научилась тому, что такое родительская ответственность. Она ее никогда не видела.
Я спросила ее, признавали ли ее родители когда-нибудь свои ошибки? Она ответила, что — нет. Откуда ей узнать, что такое ответственность, если она не пережила ее на своем детском опыте?
Получается, что вина мешает взять ответственность, и мешает отдать ответственность. Например, она не может признать свое состояние плачевным, не может согласиться, что нуждается в помощи и поддержке, не видит, что у мужа тоже была своя ответственность, которую он не взял…
Вина как будто сохраняет иллюзию, что можно было бы изменить ту ситуацию, и не дает прожить горе. Горе, что она была самой настоящей жертвой, и упустила время важного контакта с дочерью.
Проживание горя помогло бы увидеть ситуацию такой, какой она была на самом деле, и помогло бы распределить ответственность. В том числе взять свою ответственность: что я, будучи с теми ресурсами, не готова была к материнству. И потому была депрессия и потеря сил.
Но теперь у меня все еще есть время, пока дочь рядом, и, с новым осознанием ответственности, я смогу выстроить свои отношения с ней.
Нет ничего деструктивнее, чем вечная иллюзия, что могло быть иначе.
Но примирение с тем, что — не могло — освобождает силы для новых чувств, и изменений в отношениях.
Иллюстрация предоставлена Арт Группой «Бери-рисуй» (г. Иркутск)
